Он ухмыляется, и от этого мне хочется ударить его по лицу.

— Эвелин.

— Что тебе нужно? — спрашиваю я, пытаясь обойти его.

Он делает шаг в сторону, так что я оказываюсь загнанной в угол. Напряжение охватывает мои плечи.

— Ты та ещё проныра, подглядываешь из-за стен и в комнаты, — замечает он, наклоняя голову. — Не хотела поздороваться?

Я насмехаюсь.

— Я живу здесь, гений. И я пыталась избегать тебя.

— Почему? — давит он.

— Потому что если я этого не сделаю, то убью тебя.

Его глаза вспыхивают, а ухмылка растет.

Неужели он думает, что я шучу?

Он делает шаг ко мне, и я теряю дыхание от того, как быстро меняется воздух.

Хочу я это признать или нет, но физически этот мужчина влияет на меня сильнее, чем кто-либо другой, и это заставляет панику проникать в каждый нерв, потому что последнее, что мне нужно, это чтобы кто-то, кому я не доверяю, пришёл и заставил меня чувствовать, будто я теряю весь контроль над ситуацией.

Я вскидываю руки и прижимаю их к его груди.

— Ты в моем пузыре.

Он поднимает бровь.

— В твоём пузыре?

Размахивая рукой между нами, я пытаюсь оттолкнуть его.

— Это мой пузырь, пёсик. И ты в нём.

— Может быть, мне нравится твой пузырь, — он наклоняется ко мне, мои ладони — единственное, что отделяет его тело от моего. — Здесь уютно. Тесно.

— Отлично, — сухо говорю я. — Теперь может подвинешься?

Он хмыкает и снова прижимается ко мне, на этот раз так, что моя спина оказывается прижатой к холодильнику. Когда он поднимает руку, мои пальцы впиваются в его рубашку, сердце стучит в ушах, и он убирает прядь волос с моего лба, а затем трогает мою челюсть.

Его зеленые глаза переходят с моего лица на губы. В моем животе вспыхивает жар.

— Отпусти меня, — сумела прохрипеть я.

— Нет.

— Это был не вопрос, — шиплю я. — И я хочу, чтобы ты оставил мою семью в покое. Я не шучу.

Он прижимается ко мне бедрами и наклоняется, его дыхание проходит по моей шее, вызывая мурашки по позвоночнику.

— Не совсем уверен, за кого ты меня принимаешь, — шепчет он. — Но очевидно, что ты приняла меня за человека, которому не наплевать на то, чего ты хочешь.

Я стискиваю зубы, гнев затуманивает мое зрение, пока оно не темнеет по краям.

— Так что если я хочу ужинать в твоем доме, — продолжает он. — Если я хочу вести дела с твоим отцом… если я хочу трахнуть твою наивную старшую сестру, то я так и сделаю.

Моя грудь напрягается, ноздри раздуваются, когда я отворачиваю лицо в сторону, пытаясь обуздать свой темперамент. Единственный раз, когда у меня нет пистолета.

— Поняла меня, красавица?

Издав негромкий смешок, я киваю головой, высовывая кончик языка и проводя им по краю моей нижней губы.

Его глаза следят за этим движением, точно так же, как в ту ночь, когда мы встретились в клубе.

Я поднимаюсь на цыпочки, пока наши носы не касаются, запах корицы и сосны обволакивает все мои рецепторы.

— Иди нахуй.

Улыбаясь, я толкаю его в грудь с такой силой, на какую только способна. Он почти не двигается, но этого достаточно, чтобы я вывернулась из его объятий, проскользнула под его рукой и ушла как можно быстрее, с каждым шагом моё сердце ударяется о ребра.

9. НИКОЛАС

— Где мы? — спрашиваю я, оглядывая парковку.

Конечно, я уже знаю. Мы в «Жёлтом кирпиче»_{(отсылка к дороге, вымощенной жёлтым кирпичом в стране Оз)} — стриптиз-клубе в самом центре Кинлэнда, владельцем которого является не кто иной, как сам Фаррелл Уэстерли.

Лиам, один из помощников Фаррелла, которому поручено присматривать за мной, ухмыляется, откидывая назад свои жирные рыжие пряди в зеркале заднего вида своей машины.

— Давай не будем играть в игры, хорошо, новичок? — говорит он, поворачиваясь ко мне и прикуривая сигарету. — Мы оба знаем, что ты знаешь, где мы находимся.

Мое сердце подпрыгивает в горле. Это ловушка? Меня подставили?

— Что, блядь, это значит?

Он хмурится.

— Ты думаешь, я поверю, что ты не знаешь, что такое стрип-клуб?

Облегчение наполняет мой организм, и мои мышцы расслабляются. Он просто ведёт себя как придурок. Я откидываюсь на спинку автомобильного сиденья и ухмыляюсь.

Он поджимает губы.

— Должно быть, приятно так быстро попасть в команду Шкипа.

Я пожимаю плечами, не утруждая себя ответом. Если быть до конца честным, я так же, как и все остальные, шокирован тем, что Фаррелл так легко предоставил мне доступ к своей персоне; что он позволил мне войти в его дом и встретиться с ним лицом к лицу. Тем, что его, похоже, не волнует, что его «гордость и радость» хочет трахнуть меня всеми возможными способами с воскресенья по понедельник, и что — по крайней мере, в глазах всех остальных — я допускаю такую мысль.

И это говорит мне об одном из двух вещей. Либо Фаррелл Уэстерли — самый тупой ублюдок, когда-либо управлявший организованной преступной группировкой, либо он стал слишком самоуверенным и небрежным.

В любом случае, возникает вопрос, как, черт возьми, он построил такую империю за такой короткий промежуток времени, если он принимает такие решения.

Лиам ворчит, открывает дверь своей машины и захлопывает её за собой, бросая полусгоревшую сигарету на землю. Я следую его примеру, прохладный ночной воздух ударяет меня по лицу, когда я выхожу из машины и иду к входной двери. Рыхлый гравий на парковке клуба хрустит под моими ботинками, пока мы идем к парадному входу, и я погружаюсь в свою роль Брейдена, моя рука пробегает по цепочке на шее, вытягивая ее поверх рубашки, а не под неё. Тонюсенький провод внутри не сможет снять много видео, если будет спрятан под тканью.

Внутри именно то, что вы ожидаете, исходя из названия. Пол почти черный, его подчеркивают приглушенные стены из желтого кирпича. По периметру стоят диваны, а сзади спрятаны VIP-зоны. Приглушенное освещение и музыка, льющаяся из колонок, создают атмосферу клуба, но вместо того, чтобы быть подавляющей и навязчивой, она расслабляет. В правом дальнем углу находится бар, который занимает всю длину здания, а в центре зала — большая сцена с шестом. Повсюду разбросаны маленькие круглые сцены, на каждой из которых стоят женщины в разной степени раздетости.

Я знаю планировку этого места вдоль и поперек, изучив архитектурные чертежи до крови в глазах. Но видеть это вживую — совсем другое дело.

Рука Лиама опускается на мое плечо и сжимает его.

— Посмотришь на все сиськи, которые ты хочешь позже, пойдем.

Я двигаюсь за ним, пока он вальсирует мимо главной сцены и мимо бара, не обращая ни на кого внимания, пока он направляется к задней части, где находятся VIP-зоны. Я кручусь на месте, пока мы идем, пытаясь запечатлеть как можно больший обзор в зале. Там длинный коридор с глухими дверями, и он проходит мимо первых двух, прежде чем агрессивно распахнуть третью, и звук её удара о стену резко отдается в моих ушах.

В центре U-образной кабинки сидит мужчина с сигарой во рту и бутылкой «DonJulio»_{(текилла)} в центре стола. Он поднимает голову. Девушка на его коленях полностью игнорирует то, что мы здесь, и продолжает тереться своей обнаженной киской о него сверху.

— Лиам, приятель, — он заглядывает ей через плечо. — Чем обязан?

— Тони.

Лиам хрустит костяшками пальцев, затем опускает руку в карман и достает изумрудное ожерелье. Мой желудок сжимается, когда я понимаю, что это то самое ожерелье, которое, как я сказал, является поддельным.

Он заводит руку назад и бросает его. Оно попадает женщине в спину, и она вскрикивает, сбиваясь со своего ритма.

Лицо Тони опускается, непринужденная легкость, которая присутствовала, превращается в нечто более зловещее. Он кладет руки на бедра танцовщицы, останавливая её. Он грубо сжимает её задницу и стонет, словно не в силах смириться с мыслью о том, чтобы отпустить её, прежде чем постучать по ней ладонью.