Голоса уже так близко, что будет чудом, если они нас не увидят, и мой желудок делает кувырок, когда я представляю, как мы будем выглядеть, если они увидят нас. Он хочет стихов, но я не могу дать ему свои. Они слишком личные, а я и так отдаю слишком много.

— Ружьём заряженным стояла жизнь, — выдавливаю я из себя между тяжелыми вдохами.

Кончики его пальцев проникают под трусики, скользят по моим губам, собирая влагу, вытекающую из моего влагалища.

Его язык высовывается и облизывает длину моей шеи, вызывая дрожь по всему телу.

— Продолжай, — требует он.

— По углам до дня.

Словно в замедленной съемке, его рука перестает тереться об меня, перемещая пистолет вниз по моему боку, пока он тоже не исчезает под юбкой. Он прижимает ствол к моему клитору.

Моя голова наклоняется назад, ударяясь о стену, мои ногти впиваются в его шею.

— Когда хозяин проходящий, — я стону. — Узнав, забрал меня.

Прохладный металл вдавливается в мою киску, и мой таз сам собой начинают скользить по пистолету, равномерно расположенные глубокие прорези на вершине создают ощущение, от которого жар проникает внутрь и спускается по ногам.

— О, Боже, — стону я, когда он двигает стволом вперед-назад.

Он наклоняется ко мне, его губы так близко, что его дыхание становится моим воздухом.

— Я знаю, милая. Я знаю.

— Теперь лесами королевскими охотимся на оленух, — заикаюсь я, — от нашего лица приветствую, и горы отвечают вслух.

Теперь я уже на полную катушку трусь об оружие, настолько потерявшись в тумане происходящего, что забываю обо всем остальном.

— А улыбнусь, таким радушием долину озаряет, как будто бы лицо Везувия всей радостью сияет.

— Они наблюдают за нами, Эвелин, — он прижимает мягкий поцелуй к моим губам. — Стоят прямо за аллеей и видят каждую развратную вещь, которую я делаю с тобой.

То, как он произносит моё полное имя, заставляет мое лицо покраснеть, а спину выгнуться, мои бедра сильнее упираются в верхнюю часть ствола.

— Как ты думаешь, им нравится? — его другая рука хватает ткань и тянет достаточно, чтобы мое нижнее белье сползло наполовину вниз по бедрам. — Ты думаешь, их члены толстые и твердые, их умы кружит зависть, что они могут смотреть, но никогда не смогут потрогать?

Пока он рисует непристойную картину, из меня вырывается шум, и я зажмуриваю глаза.

— Я бы убил их, если бы они прикоснулись к тебе. Это моё, — рычит он. — Там ещё есть женщина. Как ты думаешь, пойдет ли она сегодня домой и ляжет ли в свою кровать, трахая себя с мыслями о том, что я делаю с тобой?

Я стону, двигаясь на своем орудии, в погоне за оргазмом, который мне так нужен.

— Раздвинь для меня ноги.

Я делаю это, не задумываясь. Я слишком занята, представляя себе выражение лиц незнакомцев, наблюдающих за происходящим; мужчины, сжимающие кулаки, чтобы не вытащить свои члены и не погладить их. Женщина, вцепившаяся в руку одного из них, её киска возбуждена и мокрая, пульсирует, пока она смотрит, как меня пытают с наслаждением.

— Продолжай, красавица. У тебя так хорошо получается.

Мой живот сжимается, мышцы напрягаются так, что кажется, будто они прорвутся сквозь кожу.

— И ночью, день закончив лучший, могучий сон храню.

Его свободная рука тянется к моей заднице, захватывая её, прижимая меня сильнее и к пистолету, и к его телу.

Я открываю рот, и Брейден опускает голову ниже, ловя мой стон языком. Он скользит пистолетом по моей киске, затем отводит его назад, чтобы передний прицел — маленькая выступающая часть на кончике — упёрся в мой клитор. Я взлетаю ещё выше, давление между ног растет.

Он разрывает поцелуй и произносит следующую строчку мне в губы, его голос глубок и напряжен.

— И на двоих с гагачьим пухом подушку не делю.

Моя киска сжимается. Он знает Эмили Дикинсон.

— Его врагу — смертельный… блять… смертельный враг, — выдавливаю я, крепче сжимая глаза, пытаясь сформулировать слова, — не сдвинется отныне, когда нацелю жёлтый глаз, я пальцем ярым двину.

Зубы Брейдена впиваются в моё горло, достаточно сильно, чтобы прокусить кожу, пока он продолжает удовлетворять меня моим же пистолетом, и я задыхаюсь, мои ноги дрожат.

— Пожалуйста, — умоляю я, мои ногти царапают заднюю часть его шеи. — Пожалуйста.

От его хватки на моей заднице остаются синяки, пока он контролирует мои движения, подталкивая меня вперед и увлекая назад, а затем он меняет угол наклона своей руки, пока кончик пистолета не упирается в мое влагалище.

Искры отскакивают от каждой моей частички, мое тело гудит, словно я под кайфом от наркотиков.

— Закончи поэму, — шепчет он, отстраняясь, чтобы заглянуть мне в глаза.

Мое сердце замирает, когда я смотрю на него, что-то ломается в моей груди, позволяя теплу хлынуть через каждую трещинку.

— Предположить, что буду жить после него — напрасно, — задыхаюсь я.

Включен ли предохранитель? Возбуждение проносится сквозь меня, как штормовая волна, я отлетаю от стены, прижимаясь к нему, словно я вот-вот утону.

— Я в силах за него убить, — рычит он, его рука напрягается вокруг меня.

— Вновь умереть не властна, — заканчиваю я.

Он вводит в меня наконечник пистолета, металл царапается о моё отверстие, посылая уколы боли, и я кончаю, ослепительные огни вспыхивают в моем зрении, как фейерверк.

Его рот быстро возвращается ко мне, крепко удерживая меня, пока я разлетаюсь на кусочки, моя киска спазмирует вокруг ствола оружия, ощущения настолько сильные, что у меня болят кости.

Я полностью теряю сознание, а когда прихожу в себя, я задыхаюсь, рухнув на него, а его губы нежно целуют мою голову. Я отрываю себя от него, мое тело дрожит, когда я оглядываюсь вокруг.

Там никого нет.

Этот чертов лжец.

Он смеется, и я встречаю его взгляд, моя киска всё ещё пульсирует от последствий самого сильного оргазма в моей жизни.

Его рука касается моей щеки, и он наклоняет мою голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Проведи со мной ночь.

Я пытаюсь заговорить. Я правда пытаюсь. Я отрываю язык от нёба и ищу слова, которые можно было бы выдать. Но все они исчезли. И я устала бороться, поэтому я прижимаю своё лицо к его ладони и киваю, позволяя ему быть спокойствием в моем хаосе.

26. НИКОЛАС

Я проебался.

И продолжаю проебываться. Снова и снова я думаю, что приведу себя в порядок, а потом появляется она, и все летит к чертям. Было глупо пытаться увидеться с Роуз без должного предварительного планирования.

Поэтому я запаниковал.

Если бы я снова солгал, кто знает, что бы случилось. А я не хочу так рисковать жизнью своей сестры. Мне не следовало ехать впринципе.

Но если бы я сказал правду…

Я решил рискнуть. Дал ей что-то, чтобы Эвелин не начала искать остальное, а потом прижал её к стене и трахнул её пистолетом, чтобы отвлечь. Но, как обычно, когда дело касается Эвелин Уэстерли, я теряю голову.

Она чертовски безумна. Но то, что она находится в моей власти, делает что-то со мной, разжигает спичку до забытых углей, создавая пылающий ад, когда она рядом. Она заставляет меня чувствовать себя живым.

Сейчас она в ванной моего гостиничного номера, и я снова в панике, мое сердце бьется из груди, пока я вожусь с телефоном и отправляю Сету сообщение.

Забери оттуда Роуз. Прямо сейчас.

Я бы хотел сказать, что доверяю Эвелин, но я не дурак.

Что я, блять, делаю?

Дверь в ванную открывается как раз в тот момент, когда я запихиваю одноразовый телефон в верхний ящик прикроватной тумбочки, небрежно спрятанный под гостиничной Библией. Лежа на кровати, я натягиваю простыню до пояса и кладу руки за голову, улыбаясь ей.