— Просто улаживаю кое-какие неувязки, — я почесываю висок стволом своего пистолета. — Мне кажется, я много сделала для тебя за эти годы, ты согласен?

Он сглатывает и делает шаг ближе, его руки тянутся за спину.

Я прицеливаюсь из пистолета.

— Пожалуйста, хоть раз в жизни не будь глупцом. Мне бы не хотелось убивать тебя до того, как ты увидишь шоу.

— Эвелин, — говорит он. — Давай поговорим об этом.

Дороти стонет позади нас, и его глаза возвращаются к ней, мышцы челюсти напрягаются.

— О, отлично, она просыпается! — я ухмыляюсь. — Положи пистолет на землю и иди сядь в кресло, которое я поставила специально для тебя.

— Эвель…

— Сядь! — кричу я, нажимая пальцем на кнопку. Тело Дороти опускается, пока только её ноги не погружаются в кислоту. Я делаю паузу, выдыхая воздух, чтобы собраться с силами. — В кресло, отец. Я не люблю повторяться.

Он делает то, что я прошу, его огненный взгляд не покидает меня.

Глаза Дороти моргают, когда она приходит в себя. Когда она полностью просыпается, она начинает брыкаться, кислотный раствор разбрызгивается по её коже.

— На твоем месте я бы этого не делала, — напеваю я. — Есть ещё пара минут, пока ты не почувствуешь это. Ты только делаешь себе хуже, — я снова поворачиваюсь к папе. — Как я уже говорила, мне кажется, что с тех пор, как ты вышел из тюрьмы, я из кожи вон лезу, чтобы подстроиться под тебя. Я повзрослела для тебя. Устранила все твои проблемы. Убивала всех, кто вставал на нашем пути. И что я получила в благодарность?

— Жучок, — пытается он снова.

Я снова нажимаю пальцем на кнопку, и Дороти опускается ещё ниже, издавая приглушенный крик через кляп во рту.

Смеясь, я корчу рожицы.

— Ага, начинает жечь? Это плавиковая кислота. Хочешь знать, что она делает, пока плавится твою кожу? В ней есть ионы фтора, которые мигрируют по телу, разрушая ткани, пока не осядут в костях.

Дороти ещё больше барахтается, сопли и слезы льются из её глаз.

— Конечно, если я буду в хорошем настроении, может быть, я сначала просто утоплю тебя, — я наклоняю голову. — Думаешь, Несса примет тебя дома? — я направляю пистолет обратно на отца. — Какие-нибудь последние слова для неё, папочка?

Его челюстные мышцы напрягаются, ноздри раздуваются, но он отворачивает голову в сторону, даже не глядя ей в лицо.

Я щелкаю языком.

— Нет? Ну ладно. Позволь мне спросить тебя вот о чём, — я снова опускаю Дороти, пока она не оказывается по пояс в жидкости, её лицо теперь имеет оттенок спелого помидора от того, как сильно она кричит. — Ты знал, что она убила Нессу?

Он облизывает губы и качает головой. Но по выражению его лица я понимаю, что всё он знал.

— Ты ведь никогда не заботился о нас, разве нет? Мы все были лишь средством для достижения цели. Что ж, поздравляю, папа. Теперь мы в конце пути.

Меня отвлекает шум, и я поворачиваюсь в его сторону и вижу Зика, стоящего в открытом дверном проеме оранжереи, его глаза расширены, а челюсть отвисла, пока он рассматривает сцену.

Отлично.

И тут моё тело бросают, пистолет ударяет в кнопку, вылетая из руки, и Дороти падает в кислоту. Руки обхватывают мою шею, и мне сразу же перекрывают доступ воздуха: мой отец сидит на мне, вены на его горле проступают сквозь татуировки. Я дергаюсь, мои ногти впиваются в кожу его руки, пока я пытаюсь освободиться.

Но это бесполезно. Один только размер его тела ставит меня в такое невыгодное положение, что мне не выбраться.

— Ты, блять, тупая сука. Думаешь, у тебя есть сила? У тебя никогда не было здесь настоящей власти.

Его слюна летит на мою щеку, и мои легкие судорожно сжимаются, сердцебиение громко стучит в ушах, пока мое тело умоляет о передышке. Моё зрение затуманивается, и я запрокидываю голову назад, пытаясь вырваться из его удушающей хватки. Я едва могу различить Зика, который стоит неподвижно и смотрит. Ничего не делая, как он всегда впрочем то и делал.

Трус.

Мое тело слабеет, разум затуманивается, и я сдаюсь, понимая, что это конец. Мои последние мгновения пройдут в комнате, полной маков, под рукой человека, любовь которого я так сильно жаждала.

Раздается резкий звук, и на мою грудь опускается тяжесть, воздух с ужасающей скоростью возвращается в легкие, когда руки отца ослабляют хватку. Что-то мокрое стекает по моей шее, и запах крови ударяет в ноздри, заставляя меня застонать. Внезапно его тело поднимается и отбрасывается в сторону. Я задыхаюсь, мои руки летят к горлу, которое так чувствительное, что я вздрагиваю от прикосновения. Я жадно глотаю воздух, глядя на размытое лицо Зика с пистолетом.

Он протягивает руку, помогая мне встать, и обхватывает меня за талию, чтобы я не упала.

— Спасибо, — хриплю я, мой голос едва превышает шепот, мои голосовые связки огрубели от травмы.

Я осматриваю комнату, отмечая пулевое отверстие в груди отца, его глаза смотрят в потолок, а затем на бочку с кислотой, в которую погружено тело Дороти.

Они оба мертвы.

Все кончено.

Удивительно, но я чувствую лишь онемение.

— Пойдем, — говорит Зик. — Я помогу тебе всё убрать.

39. ЭВЕЛИН

Не знаю, что Зик сделал с телами моего отца или моей сестры, хотя от Дороти мало что осталось после того, как я расплавила кожу с её костей. А когда я проснулась сегодня утром и попыталась найти его, его нигде не было, он оставил записку, в которой благодарил меня за то, что я помогла ему обрести мужество.

Но я ничего этого не делала. Это было внутри него всё это время. Надеюсь, однажды он поймет. Я навсегда в долгу перед ним за то, что он спас мне жизнь, когда я больше всего нуждался в нем.

Никто не задавался вопросом об исчезновении моего отца, во всяком случае, пока, но я знаю, что это лишь вопрос времени. Пройдет всего несколько часов, прежде чем люди начнут искать, его мальчики на побегушках придут, чтобы заплатить ему взносы, и я бы предпочла не оказываться рядом, когда люди начнут разнюхивать, что что-то не так.

Вздыхая, я передвигаюсь по спальне коттеджа, испытывая странное чувство горечи от того, что оставляю всё позади. Из всех мест в моей жизни оно было единственным, которое ощущалось, словно оно моё, и мне грустно уезжать. Но пришло время двигаться дальше и создавать новые воспоминания в другом месте. Если бы только Коди взял свой гребаный телефон. Я прижимаю сотовый к уху, пытаясь ещё раз дозвониться до него, прежде чем явиться к нему без приглашения.

Из другой комнаты доносится музыка, и я замираю на месте, кружась на месте, пытаясь расслышать. Я хмурюсь и следую за шумом. Моя рука, держащая телефон, ослабевает.

Еще один звук, и приглушенное ругательство разносится по воздуху, когда я поворачиваю за угол и вхожу в гостиную, а мое сердце бешено колотится в горле.

— Боже, вот ты где, — выдыхаю я со вздохом облегчения. — Я весь день пыталась тебе позвонить.

Коди поворачивается ко мне лицом, входная дверь все ещё открыта за ним, и улыбается.

— Привет, малышка.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, пробегая глазами по его костюму и возвращаясь к его взъерошенным волосам и очкам. — И почему ты так вырядился?

— Решил заглянуть и посмотреть, где происходит волшебство, — он шевелит бровями, оглядываясь по сторонам. — Так вот оно что, да? Коттедж в лесу.

Я морщусь.

— А-а… да. Думаю, да.

Смеясь, он качает головой. Он кладет руку на бедро, края его серого пиджака откидываются назад, и я втягиваю воздух, когда замечаю пистолет, пристегнутый к его поясу.

— С каких пор у тебя есть оружие?

— С тех пор, как я начал завидовать тебе, — он ухмыляется. — А где твой? Может быть, мы сможем сравнить.